Неточные совпадения
Угоды наши скудные,
Пески, болота, мхи,
Скотинка ходит впроголодь,
Родится хлеб сам-друг,
А если и раздобрится
Сыра земля-кормилица,
Так
новая беда...
Крестьяне наши трезвые,
Поглядывая, слушая,
Идут своим путем.
Средь самой средь дороженьки
Какой-то парень тихонький
Большую яму выкопал.
«Что делаешь ты тут?»
— А хороню я матушку! —
«Дурак! какая матушка!
Гляди: поддевку
новуюТы в
землю закопал!
Иди скорей да хрюкалом
В канаву ляг, воды испей!
Авось, соскочит дурь...
Широкая дороженька,
Березками обставлена,
Далеко протянулася,
Песчана и глуха.
По сторонам дороженьки
Идут холмы пологие
С полями, с сенокосами,
А чаще с неудобною,
Заброшенной
землей;
Стоят деревни старые,
Стоят деревни
новые,
У речек, у прудов…
Леса, луга поемные...
Бессонная ходьба по прямой линии до того сокрушила его железные нервы, что, когда затих в воздухе последний удар топора, он едва успел крикнуть:"Шабаш!" — как тут же повалился на
землю и захрапел, не сделав даже распоряжения о назначении
новых шпионов.
Несмотря на свою расплывчивость, учение Козыря приобрело, однако ж, столько прозелитов [Прозели́т (греч.) — заново уверовавший,
новый последователь.] в Глупове, что градоначальник Бородавкин счел нелишним обеспокоиться этим. Сначала он вытребовал к себе книгу «О водворении на
земле добродетели» и освидетельствовал ее; потом вытребовал и самого автора для освидетельствования.
Для того же, чтобы теоретически разъяснить всё дело и окончить сочинение, которое, сообразно мечтаниям Левина, должно было не только произвести переворот в политической экономии, но совершенно уничтожить эту науку и положить начало
новой науке — об отношениях народа к
земле, нужно было только съездить за границу и изучить на месте всё, что там было сделано в этом направлении и найти убедительные доказательства, что всё то, что там сделано, — не то, что нужно.
Правда, мужики этой компании, хотя и условились вести это дело на
новых основаниях, называли эту
землю не общею, а испольною, и не раз и мужики этой артели и сам Резунов говорили Левину: «получили бы денежки за
землю, и вам покойнее и нам бы развяза».
Заговаривая с мужиками о том же и делая им предложения сдачи на
новых условиях
земель, он тоже сталкивался с тем главным затруднением, что они были так заняты текущей работой дня, что им некогда было обдумывать выгоды и невыгоды предприятия.
И, может быть, я завтра умру!.. и не останется на
земле ни одного существа, которое бы поняло меня совершенно. Одни почитают меня хуже, другие лучше, чем я в самом деле… Одни скажут: он был добрый малый, другие — мерзавец. И то и другое будет ложно. После этого стоит ли труда жить? а все живешь — из любопытства: ожидаешь чего-то
нового… Смешно и досадно!
Во время службы я прилично плакал, крестился и кланялся в
землю, но не молился в душе и был довольно хладнокровен; заботился о том, что
новый полуфрачек, который на меня надели, очень жал мне под мышками, думал о том, как бы не запачкать слишком панталон на коленях, и украдкою делал наблюдения над всеми присутствовавшими.
Четыре раза закапывал он свой букварь в
землю, и четыре раза, отодравши его бесчеловечно, покупали ему
новый.
Спастись во всем мире могли только несколько человек, это были чистые и избранные, предназначенные начать
новый род людей и
новую жизнь, обновить и очистить
землю, но никто и нигде не видал этих людей, никто не слыхал их слова и голоса.
Затем, при помощи прочитанной еще в отрочестве по настоянию отца «Истории крестьянских войн в Германии» и «Политических движений русского народа», воображение создало мрачную картину: лунной ночью, по извилистым дорогам, среди полей, катятся от деревни к деревне густые, темные толпы, окружают усадьбы помещиков, трутся о них; вспыхивают огромные костры огня, а люди кричат, свистят, воют, черной массой катятся дальше, все возрастая, как бы поднимаясь из
земли; впереди их мчатся табуны испуганных лошадей, сзади умножаются холмы огня, над ними — тучи дыма, неба — не видно, а
земля — пустеет, верхний слой ее как бы скатывается ковром, образуя все
новые, живые, черные валы.
Тон газеты «
Новое время» не совпадал с погодой, передовая по-весеннему ликовала, сообщая о росте вкладов в сберегательные кассы, далее рассказывалось, что количество деревенских домохозяев, укрепивших
землю в собственность, достигло почти шестисот тысяч.
Самгин слушал его суховатый баритон и сожалел, что англичанина не интересует пейзаж. Впрочем, пейзаж был тоже скучный — ровная, по-весеннему молодо зеленая самарская степь, черные полосы вспаханной
земли, маленькие мужики и лошади медленно кружатся на плывущей
земле, двигаются серые деревни с желтыми пятнами
новых изб.
— Конечно, мужик у нас поставлен неправильно, — раздумчиво, но уверенно говорил Митрофанов. — Каждому человеку хочется быть хозяином, а не квартирантом. Вот я, например, оклею комнату
новыми обоями за свой счет, а вы, как домохозяева, скажете мне: прошу очистить комнату. Вот какое скучное положение у мужика, от этого он и ленив к жизни своей. А поставьте его на собственную
землю, он вам маком расцветет.
— Начальство очень обозлилось за пятый год. Травят мужиков. Брата двоюродного моего в каторгу на четыре года погнали, а шабра — умнейший, спокойный был мужик, — так его и вовсе повесили. С баб и то взыскивают, за старое-то, да! Разыгралось начальство прямо… до бесстыдства! А помещики-то
новые, отрубники, хуторяне действуют вровень с полицией. Беднота говорит про них: «Бывало — сами водили нас усадьбы жечь, господ сводить с
земли, а теперь вот…»
Старик Обломов как принял имение от отца, так передал его и сыну. Он хотя и жил весь век в деревне, но не мудрил, не ломал себе головы над разными затеями, как это делают нынешние: как бы там открыть какие-нибудь
новые источники производительности
земель или распространять и усиливать старые и т. п. Как и чем засевались поля при дедушке, какие были пути сбыта полевых продуктов тогда, такие остались и при нем.
Часто погружались они в безмолвное удивление перед вечно
новой и блещущей красотой природы. Их чуткие души не могли привыкнуть к этой красоте:
земля, небо, море — все будило их чувство, и они молча сидели рядом, глядели одними глазами и одной душой на этот творческий блеск и без слов понимали друг друга.
Новый дом покривился и врос в
землю; людские развалились; на развалинах ползает и жалобно мяучит одичалая кошка, да беглый колодник прячется под осевшей кровлей.
И мужья, преклоняя колена перед этой
новой для них красотой, мужественнее несли кару. Обожженные, изможденные трудом и горем, они хранили величие духа и сияли, среди испытания, нетленной красотой, как великие статуи, пролежавшие тысячелетия в
земле, выходили с язвами времени на теле, но сияющие вечной красотой великого мастера.
От ветвей вертикально тянутся растительные нити и, врастая в
землю, пускают корни, из которых образуются
новые деревья.
Кафры приносили слоновую кость, страусовые перья, звериные кожи и взамен кроме необходимых полевых орудий, разных ремесленных инструментов, одежд получали, к сожалению, порох и крепкие напитки.
Новые пришельцы приобрели значительные
земли и поcвятили себя особой отрасли промышленности — овцеводству. Они облагородили грубую туземную овцу: успех превзошел ожидания, и явилась
новая, до тех пор неизвестная статья торговли — шерсть.
Сверх провинции Альбани, англичане приобрели для колонии два
новые округа и назвали их Альберт и Виктория и еще большое и богатое пространство
земли между старой колониальной границей и Оранжевой рекой, так что нынешняя граница колонии простирается от устья реки Кейскаммы, по прямой линии к северу, до 30 30’ ю‹жной› ш‹ироты› по Оранжевой реке и, идучи по этой последней, доходит до Атлантического океана.
Вот Азия, мир праотца Адама,
Вот юная Колумбова
земля!
И ты свершишь плавучие наезды
В те древние и
новые места,
Где в небесах другие блещут звезды,
Где свет лиет созвездие Креста…
Значительный доход получается от продажи казенных
земель, особенно в некоторых
новых округах, например Виктории и других.
Прочтя нагорную проповедь, всегда трогавшую его, он нынче в первый раз увидал в этой проповеди не отвлеченные, прекрасные мысли и большею частью предъявляющие преувеличенные и неисполнимые требования, а простые, ясные и практически исполнимые заповеди, которые, в случае исполнения их (что было вполне возможно), устанавливали совершенно
новое устройство человеческого общества, при котором не только само собой уничтожалось всё то насилие, которое так возмущало Нехлюдова, но достигалось высшее доступное человечеству благо — Царство Божие на
земле.
Русская интеллигенция, освобожденная от провинциализма, выйдет, наконец, в историческую ширь и туда понесет свою жажду правды на
земле, свою часто неосознанную мечту о мировом спасении и свою волю к
новой, лучшей жизни для человечества.
Между тем в христианстве есть мессианское ожидание второго явления Христа в силе и славе, есть мессианское искание царства Божьего, как на небе, так и на
земле, возможное ожидание
новой эпохи Духа Святого.
Русский народ вступает в
новый исторический период, когда он должен стать господином своих
земель и творцом своей судьбы.
Внутри самого еврейства роль его стала отрицательной, ибо может быть лишь ожиданием
нового Мессии, противоположного Христу, который и утвердит царство и блаженство Израиля на
земле.
Не поверят мне, может быть, если скажу, что этот ревнивец не ощущал к этому
новому человеку,
новому сопернику, выскочившему из-под
земли, к этому «офицеру» ни малейшей ревности.
Тем не менее чувство, увлекавшее его, было столь сильно, что он, злобно топнув ногой в
землю и опять себя выбранив, немедленно бросился в
новый путь, но уже не к Федору Павловичу, а к госпоже Хохлаковой.
Посеребренная луна склонилась к западу. С восточной стороны на небе появились
новые созвездия. Находящаяся в воздухе влага опустилась на
землю и тонким серебристым инеем покрыла все предметы. Это были верные признаки приближения рассвета.
Он громко запел ту же песню и весь спирт вылил в огонь. На мгновение в костре вспыхнуло синее пламя. После этого Дерсу стал бросать в костер листья табака, сухую рыбу, мясо, соль, чумизу, рис, муку, кусок синей дабы,
новые китайские улы, коробок спичек и, наконец, пустую бутылку. Дерсу перестал петь. Он сел на
землю, опустил голову на грудь и глубоко о чем-то задумался.
Меня заинтересовало, как Дерсу узнал, что у Янсели должна быть сетка на соболя. Он ответил, что по дороге видел срезанный рябиновый прутик и рядом с ним сломанное кольцо от сетки, брошенное на
землю. Ясно, что прутик понадобился для
нового кольца. И Дерсу обратился к удэгейцу с вопросом, есть ли у него соболиная сетка. Последний молча развязал котомку и подал то, что у него спросили. Действительно, в сетке одно из средних колец было
новое.
Река Угрюмая течет в широтном направлении. Узкая долина ее покрыта густым хвойно-смешанным лесом. Следы разрушительного действия воды видны на каждом шагу. Лежащие на
земле деревья, занесенные галькой и песком, служат запрудами, пока какое-нибудь
новое большое наводнение не перенесет их в другое место.
Во время недавнего наводнения вода сильно размыла русло реки и всюду проложила
новые протоки. Местами видно было, что она шла прямо по долине и плодородную
землю занесла песком и галькой. Около устья все протоки снова собираются в одно место и образуют нечто вроде длинной заводи.
Вот-с таким-то образом-с мы блаженствовали три года; на четвертый Софья умерла от первых родов, и — странное дело — мне словно заранее сдавалось, что она не будет в состоянии подарить меня дочерью или сыном,
землю —
новым обитателем.
На
земле и на небе было еще темно, только в той стороне, откуда подымались все
новые звезды, чувствовалось приближение рассвета. На
землю пала обильная роса — верный признак, что завтра будет хорошая погода. Кругом царила торжественная тишина. Казалось, природа отдыхала тоже.
Кругом нас творилось что-то невероятное. Ветер бушевал неистово, ломал сучья деревьев и переносил их по воздуху, словно легкие пушинки. Огромные старые кедры раскачивались из стороны в сторону, как тонкоствольный молодняк. Теперь уже ни гор, ни неба, ни
земли — ничего не было видно. Все кружилось в снежном вихре. Порой сквозь снежную завесу чуть-чуть виднелись силуэты ближайших деревьев, но только на мгновение.
Новый порыв ветра — и туманная картина пропадала.
Стал очень усердно заниматься гимнастикою; это хорошо, но ведь гимнастика только совершенствует материал, надо запасаться материалом, и вот на время, вдвое большее занятий гимнастикою, на несколько часов в день, он становится чернорабочим по работам, требующим силы: возил воду, таскал дрова, рубил дрова, пилил лес, тесал камни, копал
землю, ковал железо; много работ он проходил и часто менял их, потому что от каждой
новой работы, с каждой переменой получают
новое развитие какие-нибудь мускулы.
Тогда казенная палата и министерство финансов отделили
новое дело от прежнего и, найдя закон, в котором сказано, что если попадется неудобная
земля, идущая в надел, то не вырезывать ее, а прибавлять еще половинное количество, велели дать даровским крестьянам к болоту еще полболота.
Тридцать лет тому назад Россия будущего существовала исключительно между несколькими мальчиками, только что вышедшими из детства, до того ничтожными и незаметными, что им было достаточно места между ступней самодержавных ботфорт и
землей — а в них было наследие 14 декабря, наследие общечеловеческой науки и чисто народной Руси.
Новая жизнь эта прозябала, как трава, пытающаяся расти на губах непростывшего кратера.
Матушка даже повернулась на стуле при одной мысли, как бы оно хорошо вышло. Некоторое время она молчала; вероятно, в голове ее уже роились мечты. Купить
земли — да побольше — да крестьян без
земли на своз душ пятьсот, тоже недорого, от сорока до пятидесяти рублей за душу, да и поселить их там. Земля-то
новая — сколько она приплода даст! Лошадей развести, овец…
— А! — сказала тетушка и посмотрела пристально на Ивана Федоровича, который, покраснев, потупил глаза в
землю.
Новая мысль быстро промелькнула в ее голове. — Ну, что ж? — спросила она с любопытством и живо, — какие у ней брови?
Стук
земли о крышку гроба, заглушённые рыдания матери, и на ровенском кладбище вырос
новый холмик под стеной скромной деревянной церкви.
Молодежь радостно встретила
нового союзника. Артиллерист прибавил, что ядро, остановленное в своем полете, развивает огромную теплоту. При остановке
земли даже алмазы мгновенно обратились бы в пары… Мир с треском распылился бы в междупланетном пространстве… И все из-за слова одного человека в незаметном уголке мира…
Эй, музыканты, играйте, я желаю вас слушать! Приходите все смотреть, как Ермолай Лопахин хватит топором по вишневому саду, как упадут на
землю деревья! Настроим мы дач, и наши внуки и правнуки увидят тут
новую жизнь… Музыка, играй!
Обаятельно лежать вверх лицом, следя, как разгораются звезды, бесконечно углубляя небо; эта глубина, уходя всё выше, открывая
новые звезды, легко поднимает тебя с
земли, и — так странно — не то вся
земля умалилась до тебя, не то сам ты чудесно разросся, развернулся и плавишься, сливаясь со всем, что вокруг.